Исключительная душевная щедрость не дает мне наслаждаться любимыми книгами в одиночку, поэтому сегодня у нас «Лавр» и «Авиатор» российского писателя Евгения Водолазкина.
Ирина Новикова, книголюб
В феврале в вечном поиске «что б такого почитать» я наткнулась на книгу «Лавр» некоего Е. Водолазкина. Автор был незнаком, а аннотация — не слишком заманчива (покажите мне читателя, который возбудится при словах «житие» и «древнерусский язык»). Начала читать с некоторой прохладцей, но уже через несколько страниц была поглощена и покорена.
Средневековая Русь, XV век, география — от Пскова до Иерусалима. Главный герой — Арсений (он еще дважды сменит имя). Гениальный врач, исцеливший в течение жизни тысячи больных и не сумевший спасти только одного человека — свою возлюбленную. Всю долгую жизнь странствующего лекаря, юродивого, отшельника и монаха он проживает ради нее и за нее, стремясь отмолить ее душу.
«У Арсения началась другая жизнь – полная любви и страха. Любви к Устине и страха, что она исчезнет так же внезапно, как пришла. <…> Устина была любовью, а любовь – Устиной. Он нес ее, будто свечу в темном лесу. Он страшился того, что тысячи жадных ночных существ слетятся на это пламя и погасят его своими крыльями».
Парадокс «Лавра» в том, что житие святого, отчасти написанное древнерусским языком, внезапно оказывается понятнее и ближе, чем роман о скучных бедах современников. Даже напротив – наша повседневность кажется ненормальной, неестественной, как пластиковые бутылки посреди леса в 15 веке, как встречающиеся в тексте канцеляризмы, которые режут ухо посильнее древнерусской речи.
В одном из интервью Водолазкин сказал, что «Лавр» — это книга о вечной любви и о том, что ничто никогда не может быть потеряно.
Вечная любовь, преданность, милосердие, святость — слова-то какие огромные, неуместные, не вмещает их наше тесноватое бытие. И чудо романа как раз в том, что он расширяет границы восприятия, вдруг обнаруживаешь себя в слезах над страницами, с огромным, страдающим, сопереживающим сердцем.
«Знаешь, друже, всякая встреча больше ведь, чем расставание. До встречи – пустота, ничто, а после расставания пустоты уже не бывает. Встретившись однажды, полностью расстаться невозможно».
После «Лавра» я ждала выход «Авиатора» как старшеклассница — второе свидание: а вдруг он на самом деле не такой классный, как мне показалось?
Но «Авиатор» не подвел. Хотя, конечно, он абсолютно другой.
Во-первых, это все тот же прекрасный, точный, прозрачный русский язык.
Во-вторых — сюжет, любимая моя тема: Россия 20-30-х годов прошлого века, репрессии и «бывшие».
Молодой мужчина приходит в себя в больнице. Он ничего не помнит — так, всплывают отдельные фрагменты, какой-то северный остров, внезапно вспоминает, родился в 1900 году – ровесник века. Но он молод, хотя на календаре 1999-й год. Постепенно картинок становится больше — революционный Петербург и летние каникулы в Алуште, лагерь на Соловках, первая любовь. Воспоминания обрываются 1932 годом – в этом году …хотя чего это я, вам же еще читать.
По совету врача герой ведет дневник, записывает свои воспоминания о прошлом и впечатления от новой жизни.
«Что меня в телевидении удивляет: они там всё время во что-то играют. Угадывают слова, мелодии, а еще, я читал, собираются отправить кого-то выживать на необитаемый остров. Все веселые, находчивые и довольно, я бы сказал, убогие. Получается, что у них в жизни не было острова, на котором нужно выжить. Им этого, что ли, не хватает?»
Что бы вы почувствовали, оказавшись 2099-м? Скучали бы по маршруткам и запаху бензина? Вспоминали бы вкус шаурмы или кваса на улице? Или хамство в поликлинике? О ком бы вы заплакали, очнувшись через 60 лет?
Герой чувствует одиночество, справиться с которым не может даже любовь; то одиночество, когда старый враг тебе ближе и роднее только потому, что с ним есть общее прошлое, когда ты ходишь на старое кладбище, как в гости.
«Человек — не кошка, он не может приземлиться на четыре лапы всюду, куда бы его не бросили. Для чего-то же он поставлен в определенное историческое время. Что происходит, когда он его теряет?»
Удивительный роман, полный размышлений о прошлом и настоящем, об осмысленном проживании жизни, о роли человека в истории и истории в судьбе человека, а также о невыносимо трудном выборе, перед которым ставят нас тяжелые времена.
В заключение хочу сказать: какое же это счастье — найти любимого автора, который живет с тобой в одно время. Это тебе не Золя какой-нибудь, которого как ни люби, а он больше ничего уже не напишет.
В ожидании нового романа Водолазкина я нашла все, что было у него издано, перечитала все интервью (очень рекомендую!), сейчас читаю «Соловьева и Ларионова». Думаю, такими темпами доберусь до его научных публикаций, каких-нибудь «Хроник Георгия Амартола в новонайденных списках», потому что Евгений Водолазкин не только писатель и лауреат всевозможных книжных премий, но и (а возможно, с этого и надо было начинать) – ученый, доктор филологических наук, сотрудник отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН.
Приятного чтения,
Ваша Читала Читака!
